no party with yusupov no cry
Цветы? Мне? Теперь я поняла, мистер Капитан, Вы мой герой!
31.07.2010 в 23:12
Пишет Sandra-hunta:Фанфик по Началу (Inception)
Название: Lonely is a man without love.
Пейринг: Имс/Артур, Артур/Ариадна.
Рейтинг: детский.
Размер: мини.
Статус: закончено.
Для GirlAloud.
читать дальшеОни гуляют по берегу, и Ариадна спрашивает:
- Что с вами случилось?
У нее мальчишеская походка, тяжелая сумка – и очень тяжелая голова. Эта голова переполнена благими намереньями и глобальными замыслами. Ариадна говорит:
- Ответь мне.
Ботинки вязнут в песке: у него, у нее. Имса отсюда почти не видно, солнечные блики играют на воде, приходится щуриться, чтобы различить его силуэт, но Артур знает, что Имс разулся. Он может смело ходить босяком, стряхивать пепел на пол, жрать жареные бананы, как сам Король, и спускать деньги за игрой с уличными жуликами. Если Имс… пострадает. Он все равно не будет жертвой. Если он потеряет все, что имеет, это не сделает его менее беззаботным. Ни тогда, ни сейчас – Имс не кажется несчастным. Артура это ранит. Это выводит его из себя.
- Артур.
Ариадна настойчива. Упорна. Она ведет себя именно так, как должна. Она ведет себя типично.
Артур отвечает ей:
- Мы были вместе.
Волны бьются о берег, и Артур осторожно касается локтя Ариадны, по-джентельменски предлагая ей отойти от воды. Она первая за эти два года, к кому он чувствует притяжение – или доверие – или теплоту. Артур знает, как много это значит, он знает, сколько это стоит, и знает, что Имс на его месте уже валялся бы с ней в койке – и еще пару недель выбирался бы из этой койки только по естественным надобностям. Артур знает. Именно поэтому больше он ее не поцелует. Именно поэтому он убирает руку с ее плеча.
Именно поэтому он попрощался с ней после высадки в Штатах.
- Мы были вместе. И это было, как первая любовь – в старшей школе. То есть когда родители еще выдают тебе карманные деньги, но когда ты покупаешь на эти деньги презервативы.
Красивая метафора для жизни участников военной программы.
Артур рассказывает ей: глядя через ее голову на отмель, на воду, на солнце, которое плавает в ней, как лед в двойной водке, на черный силуэт Имса.
- Даже тогда я понимал, что это… только баловство. А оказалось, что он – не понимал.
Арианда спрашивает – очень серьезно, слегка нахмурившись:
- О чем ты?
Ее губы приоткрылись: чуть заметно. У нее слегка косит правый глаз. Мужчина, который будет ее любить, будет счастливым мужчиной.
- Мы целовались на каждом углу. Срывали куш в Вегасе. Обедали в Рице. Занимались сексом в Национальной Галерее.
Когда Артур произносит это, звучит неплохо. Гораздо лучше, чем было на самом деле: более заманчиво, более увлекательно. Кажется, что они были особенными. Кажется, что им повезло. Кажется, что это было реально, и Артур договаривает:
- Мы делали это во сне.
И Арианда чуть подается в сторону. Это не отвращение, а удивление, и она не осуждает его, но на всякий случай Артур просит:
- Можно мне взглянуть на твой тотем? По-моему, я выронил свой. Не бери в голову: просто хочу убедиться, что мы здесь.
Ариадна нехотя лезет в карман, и Артур объясняет:
- Когда мы просыпались. Он не чувствовал границы.
Ариадна показывает ему фигурку. Она быстро оглядывается назад. В ее глазах появляется веселый прищур, когда она говорит:
- Имс… он славный.
Она кивает: в подтверждение своих слов. Она улыбается, опустив уголки губ. Она живая, и сочная, и яркая, и милая, и Артур протягивает ей открытую ладонь.
Она колеблется. Артур оправдывается:
- Он славный, да. Правда, когда он вкалывает тебе снотворное, чтобы обсудить ситуацию, и тебе приходится отвечать ему под угрозой провалиться в лимб, он кажется тебе уже не таким славным. А потом собирает материал по твоему отцу, который давно умер – и которого тебе очень не хватает, но ему, конечно, плевать, и это делает его еще менее славным.
Он протягивает ладонь, и Арианда кладет на нее фигурку. Прихлопывает. Она кажется сейчас девочкой-подростком: деловой костюм бы сразу разрешил это противоречие, но Ариадна терпеть не может деловые костюмы.
Она отдает ему свой тотем, но Артур не может остановиться:
- Потом он ворует из твоей головы твои страхи, и ты попадаешь под перекрестный огонь. Он знает ответы, но продолжает задавать вопросы, и он знает, когда ты врешь, и вот это уже трагедия.
Арианда спрашивает:
- Что случилось потом?
Она настойчива. Она упряма. И ей не все равно. Она ведет себя именно так, как должна вести. Шахматная фигурка нагревается у Артура в кулаке.
- Я сбежал от него.
Когда Артур произносит эти слова, ему кажется, что шум моря стихает, и даже чайки пропадают с безупречного голубого неба, а песок перестает шуршать под ногами.
Артур повторяет:
- Он пытался вложить идею мне в голову, и эта идея не прижилась. Поэтому я сбежал.
Это звучит именно так, как должно звучать: невнятно. Не четко. Артур не знает, почему он сбежал: потому, что Имс пытался взломать его мозг, или потому, что Имс облажался. В последнее время, после работы над Внедрением, Артур все чаще думает об этом. Он вспоминает лицо Фишера, когда они вернулись. Спокойствие, просветленность и уверенность. В какой-то момент, Артур испугался, что они наследили, они допустили ошибку, и теперь Фишер не в себе. Он не стал говорить об этом Кобу, потому что Коба бы это обеспокоило, а вот Артуру до Фишера не было ни малейшего дела. Он планомерно сходил с ума: сомнений в этом не было. Вменяемые люди так не выглядят. Вменяемые люди проявляют гибкость, имеют опасения, дают слабину и жалеют об опущенном. Артур был вменяемым – безусловно. Поэтому он не сказал Кобу о том, что пару лет назад обучил подсознание Фишера защищаться от извлекателей, не предложил Ариадне выйти за него замуж, ни разу не позволил Имсу прикоснуться к нему наяву. В мире были вещи, которые бесполезно было отрицать – и с которыми необходимо было смириться. Например: четверть года занимала осень, посуда в раковине сама себя не мыла, а люди испытывали страх и сожаления, которые чудесным образом сохраняли их рассудок, благополучие и стабильность. Рассудок Фишера пошатнулся. Он больше не чувствовал ни страха, ни сожалений. Он мог, не задумываясь, пожертвовать своей жизнью – или отправить свою империю в мусорный бак. И даже Артур видел, что это сделало его счастливым. И Артур не знал, хотел бы он сам, чтобы кто-нибудь провернул это с ним: успешно – и незаметно.
Шахматная фигурка, горячая и тяжелая, лежит теперь у него в кармане, и Артур то и дело опускает туда руку, чтобы коснуться ее. Чтобы избавиться от страха и убедить себя, что не возникнет новых сожалений.
Ариадна спрашивает:
- Но ведь это не все, верно?
Он ускоряет шаг – и она догоняет его, он замыкается в себе – и она не сводит с него глаз. Ариадна делает для него то, что умеет лучше всего. То, что она делала для Коба. То, чего не сделает для Артура никто другой. Она задает вопросы – и всерьез беспокоится об ответах.
Она повторяет:
- Это не все.
Она слегка запыхалась, ее ноги вязнут в песке, и она скидывает ботинки.
- Я вижу, как вы пререкаетесь друг с другом, как он… дразнит тебя, как ты пытаешься убедить его, что имеешь право здесь быть.
Нить ведет к началу лабиринта, вне зависимости от того, насколько сильно тебе хочется потеряться. Ариадна добьется своего – и не важно, как долго он будет уклоняться.
- Вы не выглядите… несчастными. Вы выглядите, как одна семья.
И Артур отвечает:
- Мы давно знаем друг друга.
- Вы чертовски хорошо знаете друг друга.
- В этом-то и беда.
Артур останавливается. Он вымотан. Он разбит. В реальной жизни, он работает, как машина, не признавая ни усталости, ни колебаний, но сейчас ему так паршиво, что он садится прямо на песок – и знает, что не сможет идти дальше.
- В этом-то и беда.
Он говорит, глядя на свои руки, глядя на тускло поблескивающую шахматную фигурку:
- Я больше не мог ему верить, когда он говорил, что любит меня.
Проекция Ариадны из этого сна в следующем, вероятно, не вспомнит об этом разговоре. Последствия не укажут Артуру на реальность. Мир не перевернется. Он сможет забыть – успешно и незаметно, как будто этого не было вовсе. Ведь этого действительно… не было. И Артур говорит:
- Я больше не мог ему верить. Но я слишком хорошо его знаю – и я знаю, когда он не врет.
- Так в чем же дело, дорогуша?
Артур не вздрагивает: то, что сейчас происходит, невероятно – но не неожиданно. Он поднимает голову и видит Имса на том самом месте, где стояла «проекция Ариадны». Он видит следы на песке: следы легких ножек в дешевых ботинках, которые обрываются там, где стоит Имс. Видит свои собственные следы. И ни чьих больше: это на случай, если ему нужно подтверждение.
Имс подбрасывает на ладони шахматную фигурку: не уникальную. А потом он зашвыривает ее в море.
Имс говорит:
- Я никогда тебе не врал. Вот ты – другое дело.
Имс плюхается в песок рядом с ним.
- Вместо того, чтобы проверять, реальна ли она, мог бы проверить, на каком свете ты сам.
Лучшая защита – нападение, но Артур рад, что Имс нападает. По крайней мере, это значит, что Имсу стыдно – хотя бы немного.
И Артур спрашивает:
- Где я сейчас?
Имс отвечает – незамедлительно:
- В номере отеля Салтон-Пост, в Нью-Йорке.
На всякий случай – Артур спрашивает:
- Где ты?
- Рядом с тобой.
Должно быть, именно потому, что они слишком хорошо друг друга знают, им нечего сейчас сказать друг другу. Артур молчит. Имс тоже молчит. Волны бьются о берег, и где-то там в песок зарывается тотем Ариадны. Проходит достаточно времени, прежде чем они успевают не-высказать все, что у них есть друг для друга, и Имс предлагает – его голос, серьезный и тихий, звучит так непривычно, как будто в сон вошел кто-то третий:
- Давай проснемся вместе?
URL записиНазвание: Lonely is a man without love.
Пейринг: Имс/Артур, Артур/Ариадна.
Рейтинг: детский.
Размер: мини.
Статус: закончено.
Для GirlAloud.
читать дальшеОни гуляют по берегу, и Ариадна спрашивает:
- Что с вами случилось?
У нее мальчишеская походка, тяжелая сумка – и очень тяжелая голова. Эта голова переполнена благими намереньями и глобальными замыслами. Ариадна говорит:
- Ответь мне.
Ботинки вязнут в песке: у него, у нее. Имса отсюда почти не видно, солнечные блики играют на воде, приходится щуриться, чтобы различить его силуэт, но Артур знает, что Имс разулся. Он может смело ходить босяком, стряхивать пепел на пол, жрать жареные бананы, как сам Король, и спускать деньги за игрой с уличными жуликами. Если Имс… пострадает. Он все равно не будет жертвой. Если он потеряет все, что имеет, это не сделает его менее беззаботным. Ни тогда, ни сейчас – Имс не кажется несчастным. Артура это ранит. Это выводит его из себя.
- Артур.
Ариадна настойчива. Упорна. Она ведет себя именно так, как должна. Она ведет себя типично.
Артур отвечает ей:
- Мы были вместе.
Волны бьются о берег, и Артур осторожно касается локтя Ариадны, по-джентельменски предлагая ей отойти от воды. Она первая за эти два года, к кому он чувствует притяжение – или доверие – или теплоту. Артур знает, как много это значит, он знает, сколько это стоит, и знает, что Имс на его месте уже валялся бы с ней в койке – и еще пару недель выбирался бы из этой койки только по естественным надобностям. Артур знает. Именно поэтому больше он ее не поцелует. Именно поэтому он убирает руку с ее плеча.
Именно поэтому он попрощался с ней после высадки в Штатах.
- Мы были вместе. И это было, как первая любовь – в старшей школе. То есть когда родители еще выдают тебе карманные деньги, но когда ты покупаешь на эти деньги презервативы.
Красивая метафора для жизни участников военной программы.
Артур рассказывает ей: глядя через ее голову на отмель, на воду, на солнце, которое плавает в ней, как лед в двойной водке, на черный силуэт Имса.
- Даже тогда я понимал, что это… только баловство. А оказалось, что он – не понимал.
Арианда спрашивает – очень серьезно, слегка нахмурившись:
- О чем ты?
Ее губы приоткрылись: чуть заметно. У нее слегка косит правый глаз. Мужчина, который будет ее любить, будет счастливым мужчиной.
- Мы целовались на каждом углу. Срывали куш в Вегасе. Обедали в Рице. Занимались сексом в Национальной Галерее.
Когда Артур произносит это, звучит неплохо. Гораздо лучше, чем было на самом деле: более заманчиво, более увлекательно. Кажется, что они были особенными. Кажется, что им повезло. Кажется, что это было реально, и Артур договаривает:
- Мы делали это во сне.
И Арианда чуть подается в сторону. Это не отвращение, а удивление, и она не осуждает его, но на всякий случай Артур просит:
- Можно мне взглянуть на твой тотем? По-моему, я выронил свой. Не бери в голову: просто хочу убедиться, что мы здесь.
Ариадна нехотя лезет в карман, и Артур объясняет:
- Когда мы просыпались. Он не чувствовал границы.
Ариадна показывает ему фигурку. Она быстро оглядывается назад. В ее глазах появляется веселый прищур, когда она говорит:
- Имс… он славный.
Она кивает: в подтверждение своих слов. Она улыбается, опустив уголки губ. Она живая, и сочная, и яркая, и милая, и Артур протягивает ей открытую ладонь.
Она колеблется. Артур оправдывается:
- Он славный, да. Правда, когда он вкалывает тебе снотворное, чтобы обсудить ситуацию, и тебе приходится отвечать ему под угрозой провалиться в лимб, он кажется тебе уже не таким славным. А потом собирает материал по твоему отцу, который давно умер – и которого тебе очень не хватает, но ему, конечно, плевать, и это делает его еще менее славным.
Он протягивает ладонь, и Арианда кладет на нее фигурку. Прихлопывает. Она кажется сейчас девочкой-подростком: деловой костюм бы сразу разрешил это противоречие, но Ариадна терпеть не может деловые костюмы.
Она отдает ему свой тотем, но Артур не может остановиться:
- Потом он ворует из твоей головы твои страхи, и ты попадаешь под перекрестный огонь. Он знает ответы, но продолжает задавать вопросы, и он знает, когда ты врешь, и вот это уже трагедия.
Арианда спрашивает:
- Что случилось потом?
Она настойчива. Она упряма. И ей не все равно. Она ведет себя именно так, как должна вести. Шахматная фигурка нагревается у Артура в кулаке.
- Я сбежал от него.
Когда Артур произносит эти слова, ему кажется, что шум моря стихает, и даже чайки пропадают с безупречного голубого неба, а песок перестает шуршать под ногами.
Артур повторяет:
- Он пытался вложить идею мне в голову, и эта идея не прижилась. Поэтому я сбежал.
Это звучит именно так, как должно звучать: невнятно. Не четко. Артур не знает, почему он сбежал: потому, что Имс пытался взломать его мозг, или потому, что Имс облажался. В последнее время, после работы над Внедрением, Артур все чаще думает об этом. Он вспоминает лицо Фишера, когда они вернулись. Спокойствие, просветленность и уверенность. В какой-то момент, Артур испугался, что они наследили, они допустили ошибку, и теперь Фишер не в себе. Он не стал говорить об этом Кобу, потому что Коба бы это обеспокоило, а вот Артуру до Фишера не было ни малейшего дела. Он планомерно сходил с ума: сомнений в этом не было. Вменяемые люди так не выглядят. Вменяемые люди проявляют гибкость, имеют опасения, дают слабину и жалеют об опущенном. Артур был вменяемым – безусловно. Поэтому он не сказал Кобу о том, что пару лет назад обучил подсознание Фишера защищаться от извлекателей, не предложил Ариадне выйти за него замуж, ни разу не позволил Имсу прикоснуться к нему наяву. В мире были вещи, которые бесполезно было отрицать – и с которыми необходимо было смириться. Например: четверть года занимала осень, посуда в раковине сама себя не мыла, а люди испытывали страх и сожаления, которые чудесным образом сохраняли их рассудок, благополучие и стабильность. Рассудок Фишера пошатнулся. Он больше не чувствовал ни страха, ни сожалений. Он мог, не задумываясь, пожертвовать своей жизнью – или отправить свою империю в мусорный бак. И даже Артур видел, что это сделало его счастливым. И Артур не знал, хотел бы он сам, чтобы кто-нибудь провернул это с ним: успешно – и незаметно.
Шахматная фигурка, горячая и тяжелая, лежит теперь у него в кармане, и Артур то и дело опускает туда руку, чтобы коснуться ее. Чтобы избавиться от страха и убедить себя, что не возникнет новых сожалений.
Ариадна спрашивает:
- Но ведь это не все, верно?
Он ускоряет шаг – и она догоняет его, он замыкается в себе – и она не сводит с него глаз. Ариадна делает для него то, что умеет лучше всего. То, что она делала для Коба. То, чего не сделает для Артура никто другой. Она задает вопросы – и всерьез беспокоится об ответах.
Она повторяет:
- Это не все.
Она слегка запыхалась, ее ноги вязнут в песке, и она скидывает ботинки.
- Я вижу, как вы пререкаетесь друг с другом, как он… дразнит тебя, как ты пытаешься убедить его, что имеешь право здесь быть.
Нить ведет к началу лабиринта, вне зависимости от того, насколько сильно тебе хочется потеряться. Ариадна добьется своего – и не важно, как долго он будет уклоняться.
- Вы не выглядите… несчастными. Вы выглядите, как одна семья.
И Артур отвечает:
- Мы давно знаем друг друга.
- Вы чертовски хорошо знаете друг друга.
- В этом-то и беда.
Артур останавливается. Он вымотан. Он разбит. В реальной жизни, он работает, как машина, не признавая ни усталости, ни колебаний, но сейчас ему так паршиво, что он садится прямо на песок – и знает, что не сможет идти дальше.
- В этом-то и беда.
Он говорит, глядя на свои руки, глядя на тускло поблескивающую шахматную фигурку:
- Я больше не мог ему верить, когда он говорил, что любит меня.
Проекция Ариадны из этого сна в следующем, вероятно, не вспомнит об этом разговоре. Последствия не укажут Артуру на реальность. Мир не перевернется. Он сможет забыть – успешно и незаметно, как будто этого не было вовсе. Ведь этого действительно… не было. И Артур говорит:
- Я больше не мог ему верить. Но я слишком хорошо его знаю – и я знаю, когда он не врет.
- Так в чем же дело, дорогуша?
Артур не вздрагивает: то, что сейчас происходит, невероятно – но не неожиданно. Он поднимает голову и видит Имса на том самом месте, где стояла «проекция Ариадны». Он видит следы на песке: следы легких ножек в дешевых ботинках, которые обрываются там, где стоит Имс. Видит свои собственные следы. И ни чьих больше: это на случай, если ему нужно подтверждение.
Имс подбрасывает на ладони шахматную фигурку: не уникальную. А потом он зашвыривает ее в море.
Имс говорит:
- Я никогда тебе не врал. Вот ты – другое дело.
Имс плюхается в песок рядом с ним.
- Вместо того, чтобы проверять, реальна ли она, мог бы проверить, на каком свете ты сам.
Лучшая защита – нападение, но Артур рад, что Имс нападает. По крайней мере, это значит, что Имсу стыдно – хотя бы немного.
И Артур спрашивает:
- Где я сейчас?
Имс отвечает – незамедлительно:
- В номере отеля Салтон-Пост, в Нью-Йорке.
На всякий случай – Артур спрашивает:
- Где ты?
- Рядом с тобой.
Должно быть, именно потому, что они слишком хорошо друг друга знают, им нечего сейчас сказать друг другу. Артур молчит. Имс тоже молчит. Волны бьются о берег, и где-то там в песок зарывается тотем Ариадны. Проходит достаточно времени, прежде чем они успевают не-высказать все, что у них есть друг для друга, и Имс предлагает – его голос, серьезный и тихий, звучит так непривычно, как будто в сон вошел кто-то третий:
- Давай проснемся вместе?
@темы: Inception, Ядрачистыйизумруд, And the oscar goes to..., sugar, spice and everything nice
-
-
01.08.2010 в 01:02одно могу сказать: у меня так было. и это больно.
и еще - надо сходить поклониться автору.
-
-
01.08.2010 в 01:35-
-
01.08.2010 в 01:40мне хочется на серединке плакать, когда он рассказывает про них.